Отзыв про лечение пациента с переходно-клеточной карциномой в Израиле
Диагноз (апрель 2013): переходно-клеточная карцинома
- рак почек;
- переходно-клеточная карцинома (уротелиальная карцинома);
- инвазивная опухоль;
- высокозлокачественный рак.
Первые симптомы:
- кровь в моче.
После каких процедур поставили диагноз:
- цистоскопия;
- КТ.
Лечение: операция.
Статус: ремиссия.
В феврале 2013 года я решил, что у меня почечнокаменная болезнь. Болело именно в том месте, где должно болеть при камнях в почках. Я лежал на полу в позе младенца и плакал от боли. В моче появилась кровь.
Как вам поставили диагноз?
Я поговорил с друзьями, у которых были камни в почках, и те сказали, что у меня типичные симптомы. Я проконсультировался с врачом. Он сказал – да, обычные симптомы почечнокаменной болезни. Посмотрим, может, камень выйдет наружу. Ничего не вышло. Камня не было.
Кровотечение прекратилось. Я почувствовал себя гораздо лучше. Не придал этому всему никакого значения. Прошло еще полторы или две недели, и в моче снова появилась кровь. Я решил, что это как-то странно. Позвонил врачу. Врач не обеспокоился. Он сказал, что это, скорее всего, остаточное явление после первого камня. Но мне предложили прийти и на всякий случай обследоваться.
Я пришел в больницу на первичное исследование – цистоскопию. Это простая проверка мочевого пузыря. В мочевом пузыре ничего не нашли. Мне сказали – ладно, давайте на всякий случай запишем вас еще на КТ. Я согласился, хотя своей очереди пришлось дожидаться пару недель. В назначенную дату я пришел в больницу во второй половине дня. Примерно на то же время у меня была запланирована деловая встреча.
Я готовился к встрече, и тут у меня завибрировал телефон. Высветилось напоминание: у вас назначен прием у уролога. Я почти нажал кнопку “игнорировать”. Хотел было остаться и пойти на встречу, но потом решил, что за последние четыре года я толком не занимался своей жизнью и здоровьем. Все ресурсы уходили на открытие и развитие бизнеса.
В итоге я все-таки отменил встречу и пошел на прием. Мне сделали снимок, я встретился с урологом. Врач снова сказал: вряд ли это что-то серьезное, но если что-либо обнаружится, я вам позвоню. Я ушел домой. Спустя сорок минут после того, как я закрыл за собой входную дверь, мне позвонил уролог. И я сказал: ну вот, Крейг, вы же не звоните, когда все хорошо, правильно? И он ответил: да, мы нашли нечто такое, что нужно исследовать подробнее. Я сказал: и что это, по-вашему? По словам уролога, у меня могла быть опухоль. Поэтому мы решили, что я должен сходить на консультацию к онкологу.
В чем мораль этой истории? Я настолько сосредоточился на работе, что почти проигнорировал напоминание и почти предпочел деловую встречу медицинской консультации. Такого никогда больше не повторится. Это был последний раз, когда я предпочел деловую встречу решению проблем с семьей, или личной жизнью, или собственным здоровьем. Ужас, а не история.
Если бы я тогда остался работать, я бы уже, наверно, не смог вам ее поведать.
Сколько времени прошло между появлением симптомов и постановкой диагноза?
Меньше месяца. Первые боли я ощутил в феврале 2013 года. Диагноз мне поставили в середине марта. Именно тогда я наконец проконсультировался у онколога и других специалистов.
Опишите первый звонок от врача.
Я сидел за обеденным столом. Рядом была жена. Я сказал: “У меня нашли какую-то болезнь, надо дообследоваться. В тот момент я, должно быть, выглядел взволнованным и немного обеспокоенным. Но на самом деле я особо не задумывался над проблемой. Вряд ли врачи уже тогда диагностировали рак. Они просто нашли опухоль. Я понимал, что мне предстоят дополнительные процедуры.
Как вы рассказали о своем диагнозе близким?
Как только я рассказал жене и мы начали обсуждать проблему, из школы вернулась дочь. Она зашла в дом, поднялась наверх, в столовую. Я увидел, как она заходит в комнату, и подумал: что же мне теперь делать? Моя дочь очень проницательна. Она посмотрела на нас и спросила: что здесь происходит? Ей в то время было 15 или 16 лет. Я прикинул, что могу либо честно все рассказать, либо постараться скрыть свой диагноз. В итоге решил рассказать. И во всем признался.
Я старался быть прямолинейным. Мне кажется, что это важно. Если у вас есть дети, вы наверняка уже знаете, что они чувствуют блеф. Вам кажется, что вы их обманываете, но это не так. Дети очень проницательные. И с возрастом они становятся еще проницательнее. Буквально начинают видеть вас насквозь. Поэтому я просто сосредоточился на своем рассказе. Мне поставили вот такой диагноз. Вот снимок, вот как выглядит опухоль, она похожа на раковую. Я пойду и поговорю с врачом. Врач называется “онколог”. Он специализируется на лечении рака. В моем случае это онколог-хирург, так что я уверен, что он меня вылечит. Больше я пока ничего не знаю. Может, ты хочешь о чем-то спросить?
Она сказала – нет, все понятно, что на ужин? Я рассказывал дочери обо всем, включая окончательный диагноз. Она ходила в школу; мы не стали забирать ее из школы, позволили вести нормальную жизнь. В то время ей было пятнадцать или шестнадцать, поэтому в каком-то смысле она была уже взрослая. Я старался быть честным и показывал, что не боюсь. Пациент в силах повлиять на результат лечения – для этого достаточно выполнять все то, чего требуют знающие люди. Решать проблемы с правильным настроем. Стабильно двигаться к какому-то приличному результату. Вот и все, на чем я сосредоточился. Когда дочь о чем-то спрашивала, я отвечал. Если я не знал, что ответить, то так ей и говорил.
Наверно, она видела некоторые операционные раны. Но не все. Меня побрили буквально от шеи до колен. Странное чувство. Может, кому-то так комфортно, но мне было не очень. Я говорил об этом с дочерью. Она спрашивала про мою крохотную опухоль. Я рассказал обо всем, что знал сам. И признался, что мне повезло. А все почему? Потому, что я отменил деловую встречу и пошел на прием к врачу. Я взял на себя ответственность за свое здоровье именно тогда, когда опухоль еще была крохотной. Если бы я тянул с диагностикой, к следующему приему она наверняка успела бы вырасти до размера футбольного мяча. И у меня бы возникли куда более серьезные проблемы. И, возможно, я бы уже не выздоровел. Поэтому я так и сказал дочке – действуй, пока у тебя есть шанс.
Тяжелее всего мне дался звонок непосредственной начальнице. Нужно было рассказать ей о своей болезни. Я даже расклеился, расчувствовался. Возможно, потому, что понял: работа больше не определяет мою жизнь. Ощутил нечто похожее на чувство потери.
Думаю, что именно тогда я осознал собственную смертность. Я звонил из домашнего офиса. Дома никого не было, поэтому я не переживал о том, что меня в этот момент увидит дочь или жена. Разговаривая с начальницей, я правда расстроился и расплакался. По какой-то причине это был самый эмоционально тяжелый момент.
Сколько пришлось ждать приема у онколога?
Я пришел на консультацию к онкологу не позже чем через неделю после КТ. Благодаря специфике болезни врач знал, как ее лечить. Мне понравилось, что меня встретили в аэропорту Тель-Авива, помогли поселиться и дали русскоязычного переводчика на все время лечения.
Опишите вашу первую консультацию с онкологом.
Мне кажется, я не нервничал. Всем становится не по себе, когда их отправляют к онкологу. Я не глуп; я осознавал, что уролог не отправил бы меня на эту консультацию, если бы не был уверен в диагнозе.
Меня сопровождала жена. Она сидела рядом со мной на протяжении всего разговора с врачом. Благодаря ей я чувствовал себя лучше. Врач достал мои снимки и показал, где именно на почке находится опухоль. Затем он рассказал, как будет развиваться болезнь и какими методами можно ее лечить. Химиотерапия плохо действует на эту разновидность рака. Можно попробовать выжечь опухоль лазером, но врач этого не рекомендует. Лазер может пропустить часть раковых клеток.
Можно провести частичную нефрэктомию, но на опыте врача это не работает. Рак всегда рецидивирует в пораженной почке. Еще можно удалить почку. Мы обсудили все варианты. Сколько длился разговор – не знаю. Не часами, конечно. Наверно, консультация заняла около 45 минут. Мы обсуждали все очень прямо. Не хотелось бы говорить – деловито, но так и получалось. Врач рассказал обо всем подробно, без колебаний и приукрашиваний. Он не стал говорить, что все будет хорошо. Он пояснил, что нужно сделать для того, чтобы успешно побороть рак.
Рассказал ли он о вашем прогнозе?
Врач сказал, что после удаления почки и мочеточника мой прогноз станет почти нормальным. Что бы это ни значило. В долгосрочной перспективе мы все умрем, правильно? Но врач сказал, что на какое-то время функция почек ухудшится. На год или полтора. Вторая почка возьмет на себя всю работу. Сейчас моя почка работает не на 100%. Но уже, наверно, на 85 или 90.
Как вы выбрали больницу?
По правде говоря, у меня лечилось у Вас несколько знакомых. Выбрал Сураски в Тель-Авиве из-за высокой репутации и хороших отзывов.
Устраивало ли вас лечение в крупной клинике? Что вам понравилось больше всего?
Думаю, больше всего уверенности мне придавал тот факт, что меня лечат молодые люди. Макс, наверно, на пятнадцать лет младше меня. Эти люди увлеченно решают проблемы, стараются понять, что не так, учатся, справляются с задачами и не отпускают проблемы до тех пор, пока не подберут к ним самого эффективного решения. Абсолютная уверенность. Во всем.
По факту, как только я узнал свой диагноз, я понял: нужно сделать то и это. Я особо не переживал. Окружающие беспокоились гораздо больше меня.
Лечение
Каким способом вам порекомендовал лечиться врач?
Он посоветовал операцию. Удалить почку и мочеточник. Без химиотерапии и облучения.
Опишите подготовку к операции.
Операция проводилась под общим наркозом, поэтому мне пришлось поголодать. Перед операцией я успел подумать про множество вещей – например, про то, что придется на пару дней разлучиться с семьей. Я не люблю наркоз. После него мне всегда плохо. Это касается всех тех случаев, когда мне приходилось ложиться в стационар на какую-либо хирургическую процедуру.
Сколько длилась операция?
Несколько часов. Я был под наркозом. Помню, что когда очнулся, было уже темно. Операция началась в 10 или 11 утра. Раз уже наступила темнота, думаю, сама процедура длилась от четырех до пяти часов.
Как сам врач описал операцию?
Когда я пришел в больницу, меня познакомили со всей группой специалистов. Перед операцией они провели подготовительное совещание. Помню, как познакомился со всеми врачами и медсестрами из хирургической бригады. Макс – хирург – работает с определенными людьми. Их всего трое или четверо. Было очень интересно, очень круто. Мы поговорили о предстоящей процедуре. Они объяснили мне ход операции. Вот почему я знаю, как она прошла.
Больших разрезов не делали. Операцию провели при помощи лапароскопа. Для этого в моем животе проделали три отверстия. Между пупком и пахом сделали разрез длиной 6-7,5 см. Потом мою брюшную полость надули азотом – видимо, потому, что он не воспламеняется. Один инструмент использовали для того, чтобы обеспечить доступ в брюшную полость. Второй – это освещенный зонд. Фактически врачи добрались до почки, обернули ее в нечто вроде подушки, затем затянули и вытащили.
Что произошло после операции?
После операции мне лечили мочевой пузырь. Дело в том, что пораженная почка, мочеточник и мочевой пузырь соединены друг с другом. Какая-нибудь раковая клетка могла оторваться от опухоли и образовать колонию в другом органе. Чаще всего такое происходит в мочеточнике или мочевом пузыре. Кажется, мне почему-то назначили очень мощный антибиотик. Его ввели прямо в мочевой пузырь примерно через день после операции. В то время у меня был установлен катетер, поэтому препарат просто ввели в катетер, и он поступил в мочевой пузырь. К слову, это довольно неприятный опыт.
Опишите использование катетера после операции.
Первый катетер мне поставили тогда, когда я еще был под наркозом, поэтому я даже об этом не знал. Впоследствии, однако, оказалось, что вам нельзя выписываться из больницы до тех пор, пока вы не сумеете помочиться самостоятельно. Иначе вас не выпишут. Катетер – это трубка, которая идет в обратном направлении, и мочеиспускательный канал от этого сильно страдает. Проходит некоторое время перед тем, как к вам возвращается способность мочиться самостоятельно. Итак, катетер извлекли, но я, разумеется, не мог мочиться сам. Медсестрам пришлось поставить мне другой катетер, а мне – остаться в больнице еще на пару дней. После этого меня выписали. Я могу много рассказать о катетеризации, ведь после лечения мне порекомендовали дважды в год приходить на цистоскопию. Цистоскопия – это проверка мочевого пузыря при помощи трубки, которую тоже вводят в мочеиспускательный канал.
Катетеризация не болезненна – она просто неприятна. Хотя бы уже потому, что какие-то незнакомые люди хватают вас за пиписку. Это выглядит странно. К счастью, я уже в том возрасте, когда ты примиряешься со своим физическим обликом. Думаю, это уменьшает дискомфорт. К тому же я осознавал, что все это делается в целях лечения. И все равно как-то странно, когда люди играются с интимными частями вашего тела.
Первый катетер я не помню. Второй мне вроде бы ставила недовольная ассистентка врача. Она очень старалась провести процедуру правильно, но результат ее, видимо, не очень устраивал, потому что она была недовольна, а мне было больновато. Вот что я вспомнил – это касается и цистоскопии тоже. В мужской анатомии есть изгиб в месте соединения уретры и мочевого пузыря. Именно в это место устанавливают катетер. Это немножко больно. Когда катетер входит в этот угол, возникает небольшой дискомфорт. Во всем остальном это просто странная процедура, но когда катетер оказывается в месте соединения мочевого пузыря и уретры, становится немножко больно. Ассистентка врача в тот раз явно перестаралась.
Врачи используют лидокаин. Есть еще какое-то маленькое устройство, которое предположительно должно унять боль изнутри. С его помощью лидокаин впрыскивают внутрь уретры. Препарат в принципе работает. Просто уретра – это улица с односторонним движением, а трубку и лекарства вводят не в ту сторону. Неважно что это – организм просто не приспособлен принимать что-либо внутрь мочеиспускательного канала.
Должен сказать, что за исключением той недовольной ассистентки врача все обращались со мной максимально осторожно. Мне ни разу не сделали слишком больно. Вместе с тем я понимал, что операция повлечет определенные последствия. Прошло довольно много времени, прежде чем все наконец перестало болеть.
Опишите все послеоперационные побочные эффекты.
Я ощущал легкую боль, но в основном в области диафрагмы. Сама операционная рана болела совсем чуть-чуть. Тем не менее, я привык к этим болям далеко не сразу. После выписки я два или три дня принимал оксикодон или нечто похожее. Точно не помню, потому что в норме я не пью такие лекарства. После пары дней приема оксикодона наступил побочный эффект – нарушилось мое эмоциональное состояние. Я стал раздражительным, ворчливым. Осознав, что для меня это ненормально, я решил ограничиться парой дней и затем, если будет сильно болеть, перейти на ибупрофен. В целом, все было хорошо. У меня, правда, нарушился сон, поэтому два дня подряд я просто сидел в гостиной в удобном кресле.
Мы живем в таком доме, где нужно все время ходить по лестнице. Думаю, я ходил по лестнице. Восстанавливаясь после операционной раны и самой операции, я двигался столько, сколько мог.
Боль была терпимой. Еще было облегчение – если, конечно, это побочный эффект. Мы это сделали. Стопроцентной уверенности в том, что все кончилось, не бывает, но ты хотя бы можешь подобраться как можно ближе к идеальному прогнозу. Врачи составили для меня понятный план профилактических обследований. Меня навещали родственники, друзья, неравнодушные люди. За первые две недели в больнице меня навестило столько людей, сколько, пожалуй, и не бывало у нас дома.
Больше никаких побочных эффектов. После того, как я снова смог мочиться, осталась только боль. Еще долго заживала операционная рана. Все-таки это немаленький разрез.
Не знаю, долго ли я отходил от наркоза. Большая часть анестетика выветривается за пару дней, но потом еще проходит некоторое время, прежде чем лекарство окончательно покинет организм. Еще у меня изменился вкус. До операции я часто пил вино, которое поставлял мне друг-винодел. Вино было хорошее, мне оно очень нравилось. После операции я больше не мог его пить. На вкус вино было как уксус. С другой стороны, у меня появился вкус к бурбону и скотчу, а ведь раньше я совсем не мог пить виски.
Так что из побочных эффектов могу отметить только терпимую боль, заживление раны и перестановку внутри организма. У меня появилась странная маленькая выпуклость на животе. Сейчас я шучу, что именно туда врачи сложили все ненужное. Мол, не удалили, а просто спустили вниз. Это как мешочек – хотя нет, не совсем мешочек. Просто ниже пояса у меня теперь есть участок, который странно выпирает наружу.
Сколько времени прошло прежде чем вы смогли мочиться самостоятельно?
Это мне далось нелегко. И заняло много времени. Я уже выписался из больницы, но даже дома мне приходилось пользоваться мочеприемником. Моча ведь должна куда-то выходить. У меня стоял катетер, и она текла через катетер в мочеприемник.
Через 3-4 дня после выписки я сходил на прием. Меня спросили: вы можете мочиться? Я ответил, что не знаю. Медсестра вытащила катетер, и меня попросили попробовать помочиться. Я не смог, поэтому мне поставили другой катетер. Самостоятельно я сходил в туалет, наверно, только спустя неделю после операции. Все через это проходят. Первый раз мочиться ужасно больно. Я сильно нервничал. Наверно, все по этому поводу переживают. Я только и думал: пожалуйста, только не ставьте мне еще один катетер. Прошу, пожалуйста, если меня кто-нибудь слышит, пусть я сейчас сам нормально помочусь, потому что я не выдержу еще одну катетеризацию.
Это как страх перед неудачей во время секса. Я немолод, я многое повидал и многое знаю из медицины. Я не врач, но с медициной хорошо знаком. И знаю, как организм восстанавливается. Я знал, что обязательно помочусь. Просто был в этом уверен. Не проведу же я всю оставшуюся жизнь с мочевым катетером. Ясное дело, что однажды у меня все получится. Просто огорчал тот факт, что неспособность нормально помочиться не давала мне свободно передвигаться. Даже несмотря на то, что я был не в той форме и не мог даже выйти из дома в первую неделю после операции, я говорил себе: ну хватит, неприятно ведь пользоваться мочеприемником. Чаще всего я испытывал досаду. Не боль, а досаду оттого, что мое выздоровление идет медленнее, чем хотелось бы.
Жизнь вне контекста лечения
Приходилось ли вам отстаивать свои интересы во время диагностики и лечения рака?
Да, перед операцией по удалению почки. Ко мне пришел анестезиолог со своей группой специалистов. Чтобы обследовать меня. Они нашли кучу причин для того, чтобы отложить операцию. Говорили нечто вроде: вам нельзя оперироваться еще полгода, потому что 10 дней назад вы съели грейпфрут. Или похожую ерунду. Пытались отсрочить процедуру. Сказали: он в этом месяце принимал аспирин. Я ответил – да, мне назначили аспирин, потому что у меня проблемы с сердцем. И я отказался от идеи отложить операцию. Мне ее назначили на понедельник. Мне пришлось прямо сказать о том, что я хочу лечь на операцию и позабыть про все это дело. Я заставил их позвонить онкологу и решить этот вопрос. В итоге анестезиологи согласились со мной, пусть и нехотя.
Думаю, это было нетрудно. Ранее я уже упомянул, что меня впечатлило, как все эти очень умные молодые люди полностью отдаются своему делу, помогают пациентам справляться с любыми проблемами. Это вдохновляет. Но вместе с тем ты можешь взять на себя роль строго отца. Когда ты говоришь: нет, мы сейчас сделаем вот это, и вы возьмете телефон и позвоните, – они действительно берут телефон и звонят. Так что да, мне пришлось отстаивать собственные интересы. Но только в тот момент. Встреча с хирургом прошла отлично. С остальными специалистами тоже. Так что мое лечение не затянулось.
